Мёртвые души Себу:

Каждый раз, когда мне приспичивает отправиться в какую-то трущобную задницу с камерой, телефоном и, ничего не поделаешь, белым лицом, я думаю, что вот на этот раз мне точно крышка. Но первое, что я вижу в Каррете — всюду снующих смеющихся детей, широкие улицы белокаменных мавзолеев с китайскими иероглифами в шапках, растянутые бельевые веревки в цветных одеждах, повсюду какие-то тазики. Я делаю снимок двух маленьких приятелей и слышу «ван мор!!!». Если бы не портреты, кресты и венки, я бы вообще не опознала кладбище в этой обычной деревеньке.

В Каррете относительно безопасно. От беззакония ее спасают охранники, которых наняла церковь, и то, что здесь все же есть работа. Чтобы жить в склепе не нужно платить аренду, и местные сводят концы с концами, предлагая всевозможные услуги, связанные с кладбищем: гравировка, производство свечей из воска, который наскребли здесь же, продажа цветов. Каждый день женщины и дети Карреты отправляются соскабливать с могил воск, а затем переплавляют его в металлических коробках из-под масла, чтобы сделать новые свечи. Такие вот нехитрые ресайклинг-аппараты с красным месивом внутри можно встретить то тут, то там, хаотично разбросанными по территории кладбища.

Мужчин, как правило, нанимают донести гроб, опустить в землю и зацементировать ямку за 30−50 песо. Выкопать могилу здесь можно за 300 песо (370 рублей), а спустя пять лет придется снова нанять жителей Карреты, чтобы ее раскопать уже за 20−30 песо: процесс захоронения на Филиппинах цикличен, места на всех не хватает, поэтому через несколько лет родственники обязаны эксгумировать кости и переместить в специальное хранилище поменьше. Неопознанные мертвецы через тот же срок отправляются в сарай, обшитый сайдингом, к другим невезучим гражданам.

Также у карретцев можно заказать ежемесячный уход за могилой и чтение молитв. Местные жалуются, что редкие семьи соблюдают договоренность, а некоторые и вовсе отказываются платить, когда приходит время.

Тем временем я иду вдоль улиц не кладбища, а настоящего города мертвых, со своими кварталами, домами и главной площадью. Замечаю пару припаркованных джипни: так я узнаю где живут бойкие водители с зажатыми между пальцев купюрами и полотенцами вокруг лица. Слева в бетонном квадрате могил и пальмовых ветвей моется мужчина. Его черная от солнца спина блестит в полуденном свете. В трущобах не принято мастерить занавески для душа, все моются прямо в одежде. Когда живешь на задворках консервативного общества, никогда не бываешь полностью голым.

Недавно на кладбище провели воду для посетителей, но инициатива продержалась недолго. Администрация была не в восторге от того, что карретцы начали использовать ее для своих нужд. Теперь и местные, и посетители должны покупать воду снаружи по 5 песо за галлон. Нормальных туалетов так и не появилось, поэтому жители справляют нужду где придется.

В некоторых мавзолеях есть электричество, что позволяет местным использовать освещение, гаджеты, телевизоры и даже караоке. Некоторые семьи платят за электроэнергию, другие же подключаются нелегально.

Чуть поодаль я вижу что-то напоминающее детский форт из одеял: старые простыни и рекламные растяжки привязаны к столбам мавзолеев, внутри из ящиков сколочены полки. На прищепках висят чипсы, арахис и лапша быстрого приготовления. В Каррете есть абсолютно всё что требует душа жителя спального района, есть даже магазинчик и маленькое кафе. В паре метров от киоска плотничает мужчина, а прямо за его домом-склепом возвышаются многоэтажные панельки для мертвецов победнее. На Филиппинах классовые различия преследуют даже после смерти, и пока кто-то теснится среди мусора с сотнями других простых скелетов, чей-то прах обладает собственным двухэтажным дворцом и каменной статуей плачущего ангела. У многих «квартир-многоэтажек» выбита передняя стенка, обнажая старые потертые гробы и кости. Из кого-то уже давно выросло дерево: кажется, ему повезло чуть больше.

Изначально на кладбище позволили жить 75 семьям, которых наняли состоятельные китайцы для ухода за могилами родственников. Однако за последние пару десятилетий население кладбища удвоилось, в основном за счет детей поселенцев и соседей, чьи дома снесли, не предоставив компенсации, которой бы хватило на новое жилье.

Вместе с популяцией выросло и количество жалоб: то захвачен семейный склеп, то могила разграблена — видимо, искали похороненные с телом украшения, — а то галдящие дети мешают молиться и горевать. Жалуются и на пропажу мемориальных камней. Их крадут особо предприимчивые граждане и сбывают по 300 песо вместо привычных 3000, предварительно стерев все надписи. Эти пакости неприятны, но не настолько серьезны чтобы действительно взбесить общественность. Каррета тем временем превращается в настоящий город.

Как и в обычном поселке, днем под огромными каменными крестами кипит жизнь. Я приближаюсь к одному из надгробий и вижу замоченное белье, сваленные мешки из-под риса и велосипед. В бетонном гробу неподалеку покоятся Винсент и Фрэнк Лиао, а прямо на нем обнимаются влюбленные и смущенно хихикают, когда я машу им рукой. Вот усыпальница Анечиты Ю, но она же и засыпальница для владельца розового одеяла с хэллоу китти и синтепоновой подушки. Здесь тазик — не просто тазик, а все что угодно от тарелки до ночного горшка. Нет никакой неожиданности в том, что Каррета загадочна, но никак не ожидаешь, что она окажется довольно уютной и неуютной одновременно.

Повсюду шелестят разговоры, слышно, как кто-то поет в караоке. На голове каменного ангела сушится футболка, за мемориальным камнем спрятан модный красный шлем, а по улицам расхаживают больные облезлые утки. По широким белоснежным улицам гуляют подружки-первоклашки.

В Каррете дети повсюду, иногда кажется, что их больше, чем взрослых. Сколько из них было зачато на костях, сколько так же родилось и умерло? Кладбище находится неподалеку от нескольких государственных школ, но многие дети Карреты отказываются туда возвращаться, потому что над ними издеваются одноклассники. Несмотря на все трудности и оплату, которую семьям невероятно тяжело потянуть, некоторым удается выпуститься и получить грант на продолжение обучения.

Как и в любом другом городе, здесь отмечают все возможные праздники, но нет в Каррете дня долгожданней, чем Хэллоуин. В День всех святых тысячи семей по всей стране направляются на кладбище и остаются там сутки напролет, некоторые даже разбивают лагерь и проводят с усопшими ночь. Иногда праздник растягивается на четыре дня и сопровождается множеством традиций: подношение любимой еды погибших, зажигание свечей, молебны, песнопения о мертвых за вознаграждения (филиппинская версия trick-or-treat) и, конечно же, все должно быть чисто, обновлено и украшено цветами. Угадайте, кто обеспечивает празднующих всем необходимым?

Особенную выгоду из традиций выходного дня извлекают дети. Например, филиппинцы свято верят, что еду, побывавшую на кладбище, ни в коем случае нельзя нести обратно домой. Для нее даже есть специальное название: tawiwit. Именно его дожидаются местные детишки, прознав о посетителях.

Для жителей Карреты Хеллоуин — самое настоящее Рождество.

Мы привыкли бояться кладбищ, зомби и скелетов. Местным же жить среди мертвых совсем не страшно, живых они боятся гораздо больше. В конце концов, покойники сделали для их благополучия куда больше, чем кто-либо еще. «Пока кто-то в Себу умирает, мы всегда найдем способ выжить», — считают в Каррете.

И не зря, ведь кладбище признано не только старейшим в Себу, но и самым загруженным. Каждую неделю здесь находят последнее пристанище от 7 до 10 тел, и почти все из них в выходные.

Государство и различные фонды не раз пытались предоставить возможность поселенцам покинуть Каррету и переехать в новое жилье. Однако большинство людей находили причины остаться.

Иногда из-за проблем с предоставленным жильем, иногда из-за недостатка работы и средств. В конечном счете местные научились зарабатывать свою копейку здесь, на кладбище, и других навыков у них попросту нет.

Для кого-то из карретцев благотворительные организации находили работу в прачечных и сельском хозяйстве, но они, так и не привыкнув к тяжелому труду по 8 часов в день за ту же плату, чаще всего ее бросали.